[float=right][/float]Колокольный звон раздавался по территории Успенского православного монастыря, что в Риме. В этот ранний летний день светило яркое солнце, тёплыми лучами встречая насельниц обители.
Я медленно ступала по каменистой поверхности. Ноги в небрежных туфельках чуть виднелись под плотным чёрным подолом, колышимым лёгким ветром. Я вышла, вставая напротив колокольни, вознеся крестное знамение. Славный был этот Божий день.
- Елисавета! Ну Ангел Божий!
Я обернулась, с улыбкой встретив матушку-настоятельницу. Вежливо приклонилась ей, подходя и целуя руку. Она приняла меня, оставленную семьёй на её попечение. Как кровная матерь учила меня и заботилась.
- Доброе утро, матушка.
- Весть тебе пришла, Елисаветушка, из дому.
- Из дому? Что-то случилось?
- Велено в мир тебя вернуть, вечером за тобой приедут, готовься. Так Богу угодно.
Я не поверила, сделала пару шагов, глубоко вздыхая. Я не верила. Два года. Почти два года я здесь. Отец отдал меня в монастырь, полагая, что так обеспечит мне безопасность. Какое-то время я терпеливо ждала, а прошло полгода - да смирилась я со своей участью. Стала послушницей, готовясь через несколько лет принять постриг.
- Вернулся... Отец вернулся из плавания. Не может этого быть... Слава Богу - живой!
***
Эту историю можно начать именно так.
В коридор гарема завели новых наложниц, едва выкупленных на невольничьем рынке. Она прятала лицо под плотным чёрным капюшоном. Открылась дверь, и в коридор вошла процессия. Суровая женщина шагала впереди, постукивая посохом. За ним - сухощавая черноволосая девушка и мужчина в сером облачении.
"Отец, как же так. Ты умер на моих глазах, а я не смогла тебя спасти. Зачем же ты забрал меня в этот поход?! Почему не оставил? Меньше всего я хотела видеть смерть родного человека. Господи, я видела в Риме всех. Кэтрин, Энн, Лорелин, Аделаиду... Они остались, а я отправилась в плавание, веря, что стану такой, как отец. Но увы, Господь решил иначе."
- Эй, ты! - зычный голос престарелой дамы вывел меня из мыслей.
- Простите, - я виновато поклонилась.
- Надо же... Воспитанная. Её тоже берём.
Меня вдруг схватили за руки, выводя из линейки. Не сопротивляюсь. Мало ли что.
- Отведите выбранных рабынь в баню. Пусть их осмотрят лекари.
Я - Елисавета. В миру носящая имя Элиза Томпсон. Послушница Успенского монастыря, православного вероисповедания девица еврейского происходения. Моё имя означает "мой Бог - клятва". Крещённая в православие в 14 лет, обращённая в трудницы, я, наречённая Елисавета, поклялась в вечном служении Господу и Спасу нашему Иисусу Христу. По воле Господа и кровного отца своего снятая с послушания 4 июня 1540 года, отправленная в плаванье вместе с ним. Пленённая турецкими пиратами и подаренная султану Османской империи. Кем теперь быть мне, Елисавете, одной из четырёх выбранных в рабыни султана?
Я и не заметила, как всё уже закончилось. Как приняла душ и явилась в гарем. Как та самая суровая женщина отчитывала рыжеволосую наложницу, и как тот мужчина, что повёл меня в сторону бани, встал перед новыми наложницами. Трёх из них он уже отправил занимать кровати. Теперь же, держа руку у подбородка и оценивающе цыкая, он изучал взглядом меня.
- Осталась ты, - с хитрой улыбкой произноёс он. - Как твоё имя?
- Элиза. В крещении Елисавета, господин, - ответила, приклоняясь.
- Ай, оставь это, - отмахнулся служитель. - И откуда ты, Элиза?
- Успенский православный монастырь, что в Риме. Но родилась в Израиле.
- Будь умницей, Элиза из Рима, не делай глупостей, и тогда дворец Топкапы станет для тебя раем. Иншаллах! - посмеивался мужчина.
- Сюмбюль-ага! Поспеши уже! - послышался крик за шторкой.
- Ай, Нигяр-калфа, я, между прочим, работаю, в отличие от тебя!
Из-за укрытия вышла девушка, та самая служительница гарема, что отбирала девушек вместе с престарелой женщиной.
- Оставь ты её уже. Кто это?
- Это Элиза, славянка, я как раз хотел отправить её спать.
- Иди сюда, Элиза. Твоя кровать у стены.
Я в ответ приклонялась, отходя от названного Сюмбюлем.
- Какая воспитанная. Ты из благородных что ли? - спросила вслед калфа.
- Нет, госпожа.
- А откуда тогда такая выправка, если не тайна?
- Меня этому научили на службе Богу.
- Боголюбица, значит! И что ж ты тогда так быстро подчинилась? Неужели они не отняли у тебя семью?! - вдруг послышалось рычание со стороны наложниц.
- Александра! Тебе прошлого наказания не хватило? - обратила на неё внимание Нигяр. - Не слушай её, Элиза. Дурная она. Творит, что ей вздумается. Уже и Валиде рассердила.
- Кого?
- Завтра обо всём расскажу, а пока спи, набирайся сил. Завтра начнётся учёба.
С моей стороны снова поклон, и мне оставалось отойти к себе. На ночь я вознесла тихую молитву. Новый день принесёт мне новые испытания. Упокой Господи отца моего, а меня укрепи в несении нового послушания. Я, Елисавета, отныне рабыня османского султана, схваченная и привезённая в чужое государство с чужой верой. Выдержу - и дворец султана станет мне новым домом. Господь не посылает нам испытаний сверх наших возможностей.
Утро началось быстро. Я проснулась от зычного голоса грозной женщины, как я узнала, казначея гарема по имени Дайе-хатун.
- С сегодняшнего дня вы будете учиться, чтобы стать достойными повелителя. Будет результат - пройдёте по золотому пути. А теперь поторапливайтесь.
- Девушки, живо за мной, - командует Нигяр-калфа, и я, вместе с другими наложницами, направилась в класс.
Нельзя сплетничать, злословить, видеться с мужчинами, бунтовать... Я и не думала. Слава Богу, не заставляют сменить веру. Я останусь христианкой, буду беречь свет в душе. Ах, если бы можно было молиться на службе, как в обители... Господи, мне не нужны ни шелка, ни расположение ко мне султана. Мне нужно просто быть твоей слугой. Вечной слугой. Я приму любую твою волю.
- Элиза, иди сюда, - подозвала меня Нигяр-калфа. - Радуйся, заметили тебя. Вечером тебе предстоит встреча с султаном.
Тот вечер прошёл в приготовлениях. После бани меня облачили в османский наряд, причесали и накрасили. Я медленно подняла голову и посмотрела на себя в зеркало. Красивая. Это был второй день, а я уже готовилась пройти по золотому пути. Господи, за что ты выслал мне, недостойной рабе твоей,  такую награду?
Последняя прядь легла на плечо, и я, поправив украшение на голове, повернулась. Дверь в комнату открылась, едва все приготовления закончились. Послышалось знакомое оценивающее цыкание.
- Как ты прекрасна, иншаллах! Постарайся сделать повелителя счастливым, тогда ты не будешь знать нужды!
Узнав голос Сюмбюля-аги, я почтительно приклонилась.
- Ничего не бойся, это твой шанс. Понравишься повелителю - позовёт тебя ещё раз, а сына подаришь - быть тебе госпожой.
Об этом мне говорили все, кому не лень. Неужели быть госпожой - это здесь так важно? Меня готовили к этому вечеру весь день, учили танцевать и кланяться, правильно держать бокал и вести беседу. Сказали, что меня обнимет повелитель. Господи, это и есть судьба, уготовленная мне?
- Сю... Сюмбюль-ага, - осмелилась я тогда обратиться к евнуху. - Почему я? Я же не...
- О тебе и твоих манерах сама Валиде-султан узнала. Она и повелела тебя подготовить.
- Я ещё не разбираюсь в званиях. Эта Валиде... Кто она?
- Ой Аллах. Это мать нашего Повелителя. Дайе-хатун ей служит. Она о тебе и рассказала. Выдержку, подобную тебе, этот дворец ещё не видел.
- Такая похвала вводит меня в гордыню, - я позволила себе лёгкую улыбку. - Тяжкий грех.
- Ай, не думай об этом... Заболтала меня. Идём же.
Я шла впереди процессии. Что же будет? - спрашивала я тогда. Так... Поклониться и поцеловать полы одеяния султана. Глаз не поднимать, не вставать, пока не позволит. Я всё помню. Всё помню. Не ударю в грязь лицом. Не опозорю ни себя, ни имена своих наставников. Раз мне позволено пройти по золотому пути - пройду по правилам.
- Ты помнишь правила, Элиза-хатун?
- Помню, Сюмбюль-ага.
- Не бойся, ничего страшного, - с другой стороны ободряюще произнесла Нигяр-калфа.
Я вздыхала. Чем дальше по этим длинным нескончаемым коридорам, тем сильнее пробивала дрожь в моём теле. Мне не было страшно не понравиться повелителю, а лишь было страшно подвести тех, кто так старательно меня подготавливали. Помоги мне, Боже. Помоги! В тот вечер я много молилась.
- Иди, - произнес Сюмбюль-ага, и я решительно шла вперёд. Двери передо мной открылись, и я оказывалась в покоях султана. Сам хозяин комнаты стоял ко мне спиной, обернувшись, когда я услышала, что выход наружу оказывается закрытым, оставляя меня наедине с повелителем. Он обернулся, и я, глядя в пол, нерешительно подошла к нему, опускаясь на колени и целуя полы его одеяния. Сказать и слова права не имела, как и пошевелиться. Ждала. Теплая рука коснулась моего подбородка, и я легонько дрогнула, поднимаясь. Тогда я поняла, что будет... Какой кошмар! Неужели он и говорить со мной не станет? Просто вгонит в грех, и всё? О нет, Господи... Нет...
- Как тебя зовут? - вдруг спросил повелитель.
- Элиза.
- Элиза, - медленно проворковал он, приближаясь ко мне, и обжигая губами.
Что дальше... Я не хочу вспоминать. Он владел мной, был нежен. Но я не могла насладиться происходящим. Я оказалась в грехе, и теперь я была опорочена. Моей чистоты больше не было. Она испачкалась той кровью, что осталась на простыне султана. После того, как всё случилось, он пригласил меня к ужину, но кусок мне в горло не лез. Я не показывала всей боли, молчала, была покорной, как учили. Господи, теперь я противна тебе?
- Можешь идти, - произнёс повелитель. Я сразу е поспешила одеться, поклонилась, уходя. Ещё немного, и меня, казалось бы, кинет в дрожь. Трудно было держаться. У входа меня встретили евнухи, и проводили до самого гарема. Сюмбюля-аги с ними не было. Придя, я сразу же укуталась в одеяло, тихо выплакав в подушку. Никто не должен был знать о том, что эта ночь не принесла мне радости, как приносит она другим наложницам. Напротив. Стыд перед Господом, нырок в смертный грех... Они жгут меня изнутри.
Эта ночь. Эта мучительная ночь проходила так медленно. Мне совершенно не спалось. Гарь внутри змеилась по телу, вызывая дрожь и кадую секунду напоминая мне о грехе. Стоило мне успокоиться, как лучи пробились сквозь окна гарема, заставив меня открыть глаза. Зашла Нигяр-калфа, будила девочек. Вслед за ней зашли Дайе-хатун и Сюмбюль-ага.
- Элиза-хатун, - сразу ко мне. Неужели я провинилась?
- Повелителю ты пришлась по вкусу, хатун, - произнёс вслед за казначейшей ага. - Собирай вещи.
- Отныне Элиза-хатун - наложница-фаворитка.
В тот миг я потеряла дар речи, глядя на Дайе-хатун. Перед глазами вдруг всё поплыло, и я почувствовала, что не могу устоять на ногах. Я услышала шум и крики, падая на холодный камень. В голову ударило.
Я пробудилась от оглушительного чиха. Своего. Ощутила под собой мягкую поверхность, приятно ласкающую натруженную спину. О, такой роскоши я и не видывала. Всю жизнь спала на соломе.
- Вот видишь, Дайе? Бедняжка просто перенервничала, - произнёс склонившийся надо мной Сюмбюль-ага. - Элиза, ты слышишь меня?
- Да, Сюмбюль-ага. Простите меня.
В этот момент я поняла, что нахожусь не в гареме, а в отдельной комнате. Приподнимаясь, я огляделась. Вдалеке, почти что у входной двери, стояла Дайе-хатун. Я тут же вскочила, приклоняясь и чуть ли ни спотыкаясь.
- Не стоит так беспокоиться, хатун, - строго произнесла Дайе. - Ты сделала всё правильно, и за это тебе пожаловали статус и подарки.
- В благодарность целуй руку Дайе-хатун, - подсказал мне Сюмбюль.
Ноги сами повели меня к казначейше, и я почтительно приклонилась, целуя её руку и прикладываясь к ней лбом. Какая честь. Господи, какая честь... Какое испытание.
- Отдохни, и приведи себя в порядок, хатун, - повелела мне казначейша. Ещё раз взглянув на меня, женщина устремилась к выходу. Я ожидала, что ага последует за ней, но Сюмбюль стоял на месте. Ждал, когда Дайе удалится.
- Сюмбюль-ага? - сразу начала я. - Вы что-то хотите сказать мне?
- Да, Элиза. Поздравляю тебя с этой ночью, а!
- Благодарю.
- Поживёшь здесь, посвежеешь, нарумянишься, а! Как ты хороша, иншаллах! Тебя ждёт великое будущее. Не бойся обращаться ко мне, если возникнут трудности, я тебе помогу, а!
- Хорошо, Сюмбюль-ага.
Только после этого евнух ушёл вслед за казначейшей. Наконец-то у меня появилась возможность изучить свои новые владения. У стены окно, из которого можно было увидеть гарем. Прямо у него - моя кровать. Напротив - ещё одна.
Господи, я просто грешница. За что мне такие угодья? Я оказалась во владениях султана, после - в его покоях, пройдя по золотому пути. Теперь я в отдельной комнате на этаже для фавориток. Почему? Я, блудница, во вторую же ночь проживания здесь отданная иноверцу. Каковы твои замыслы, Боже? Что ты решил насчет меня?
- Слышали? Новая наложница теперь фаворитка! Интересно, султан позовет её снова?
- Зачем ему она, и даже мы, если приехала Махидевран-султан? Она же его единственная жена!
Разговоры фавориток. Что? Султан не свободен? Какой грех. Я оказалась в постели с женатым человеком! Как я могла? Нет мне прощения! Нет. Не приведи Господь, султан захочет видеть меня ещё. Сделаю всё, да не пойду. Нет. Пусть идут те, кому это действительно нужно. Я же испрошу послушания у Нигяр-калфы, да буду со всеми, внизу.
Я осматриваю себя. На мне ещё то злополучное лилово-голубое платье и украшение на голове. Спущусь, и испрошу.
Я вышла с балкона и увидела их. Девушки. С этажа фавориток видно жизнь гарема, как на ладони. Девочки убираются, веселятся, о чем-то шепчутся. Я хотела дать им немного денег из того, что мне пожаловал султан.
Спустившись, я поймала на себе недружелюбные взгляды. Зависть. Конечно, я понимала. Девочки, знали бы вы, как мне больно от происходящего. Милые, на вас вся надежда. Не оставьте меня наедине с моими тяжкими думами.
- Смотрите, кто к нам с небес спустился! Даже не поговорила!
- Девочки, это не то, что вы подумали. Я... Я поделиться с вами хочу.
- Не нужно, Элиза. Радуйся, ведь неизвестно, как всё обернётся, - ко мне подошла рыжеволосая красавица, та самая Александра. - Будь уверена, твой триумф будет коротким.
- О каком триумфе ты говор...
- Девушки! Элиза!
Мы обернулись на зов. Нигяр-калфа спешно подбежала ко мне, резко отводя в сторону.
- Что ты здесь делаешь? Отдыхать тебе велено, не высовывайся, пока не попросят!
- Нигяр-калфа, я передохнула и снова готова работать. Пожалуйста, выдайте мне мою одежду и дайте послушание. Я не могу без дела, пока остальные работают.
- Иди к себе, не позорься, глупая! Ты - фаворитка, Не по статусу тебе тут со всеми!
- Тогда заберите этот статус, прошу... Я всего лишь наложница.
- Замолчи, Элиза. Ты же умная, вот и веди себя подобающе. Ты - собственность повелителя. Он решил твою судьбу, не противься. Иди!
Не было смысла спорить с наставницей. Я знала: если буду скандалить, всё равно меня насильно вгонят на этаж. Я не смела ослушаться, не было выхода.
- И к вечеру подготовься. Тебе снова сулит золотой путь.
Этого я и боялась. От услышанного у меня резко подкосились ноги. Лестница до комнаты казалась подъёмом на горную вершину. В горле сушило, хотелось пить. Очень хотелось пить. Опять. Почему я? Почему?
Я едва успела облокотиться на холодную стену и проползти по ней до комнаты. Едва лишилась опоры, сразу упала посередине комнаты на мягкий ковёр. Не было сил подняться. В голове словно застучали. Я едва успела сорвать с шеи ожерелье, удушающее. Мне не хватало воздуха, я думала, что задохнусь. Мне хотелось позвать на помощь, разверзнуться громким криком, но я не могла сказать и слова. Я чувствовала, как разрывало изнутри горло, когда я предпринимала попытки закричать. Господи, ты решил забрать меня в наказание? Ты бросишь меня в огонь?
- Лекаря! Позовите лекаря! - дошло до моего слуха. Я видела маячащие силуэты, слыша нескончаемый поток незнакомых голосов, но всё плыло. Услышали, но... Это конец?
- Элиза! Элиза, ты слышишь меня? - этот голос...
Я узнала его. Тотчас же я ощутила прикосновение тёплых рук, ухвативших меня за плечи. Сюмбюль-ага. Этот голос принадлежал ему.
- Элиза! Элиза! О Аллах всемогущий!
- Грех, - я услышала эхо собственного голоса, чувствуя, как оказалась поднята над полом. - Я совершила страшный грех...
Темнота. Она пугала и манила одновременно. Я не помню, какие видения она мне посылала. Я помню только момент пробуждения. Как мир возвращал привычные очертания, и я снова увидела знакомое лицо. Сюмбюль-ага стоял у моей кровати, неотрывно глядя на меня.
- Элиза? Хвала Аллаху, пришла в себя!
[float=left][/float]В тот момент я осознала, что нахожусь не в своей комнате. Оглядев обстановку я поняла, что это лазарет. Я не могла вспомнить, что со мной случилось. Сюмбюль-ага, опережая вопрос, сразу сообщил, что я пролежала здесь почти трое суток, и что султан справлялся о моём самочувствии, но в прошлый вечер пригласил на хальвет ту рыженькую, Александру. Бог с ней. Я этой вести обрадовалась.
- Не отчаивайся, несомненно тебя ещё отправят по золотому пути, иншаллах!
- Не нужно. Александра заслужила. Она хотела, и Бог ей в помощь.
В тот момент я удивила Сюмбюля. Он ещё долго разъяснял мне о моих преимуществах и том, что даёт мне текущее положение, но я словно прослушала это мимо ушей. Ещё несколько дней я приходила в себя после случившегося.

"Брак с Явузом Эфенди был огромнейшей ошибкой. Жаль, что ни я, ни Сюмбюль об этом узнали только когда я родила дочь.
- Развожусь. Развожусь. Развожусь.
Это было моим приговором. Спустя минуту, как ушла повитуха, констатировав, что я больше не смогу родить, муж меня выгнал. Вот и всё. 11 месяцев брака, и свободная Элиза оказалась без крова над головой. Что оставалось делать?  Только просить милостыньку на рынке. По воле Божией, повезло мне на следующий же день.
В нищенке, коих на этом рынке уйма, меня узнал Шекер-ага. Я настоятельно попросила не говорить ничего Сюмбюлю. Возможно, он уже и забыл обо мне в делах. Хотя... Как можно забыть то, что я натворила.

Это было в июле того года, когда меня выдали замуж.